Не реализуется принцип свободы совести. Принцип свободы совести и (или) право на свободу вероисповедания в контексте межконфессиональных отношений Авилов М. А. Разделение церкви и государства

В настоящее время в России происходит формирование гражданского общества, поэтому чрезвычайно актуальной является проблема взаимодействия, диалога представителей различных религиозных конфессий (межконфессиональный диалог) друг с другом и государствам.
Правовой основой разрешения всех возникающих противоречий и проблем может стать соблюдение принципа свободы совести. Вы знаете, что совесть - важнейшая этическая категория, отражающая способность человека осуществлять нравственный самоконтроль, формулировать и предъявлять к своему поведению нравственные требования, добиваться их исполнения. В наше время под свободой совести понимается право человека самостоятельно формировать свое мировоззрение и открыто выражать его в социальных взаимодействиях, не причиняя ущерба свободе других людей и обществу в целом. По сути, под свободой совести сейчас понимается право человека на автономию духовной Жизни. Но столь широко этот принцип трактовался не всегда - в обществах с преобладающим религиозным мировоззрением свобода совести могла выражаться лишь в свободе вероисповедания, борьба за которую шла на протяжении многих веков.
Законодательство Российской Федерации в соответствии с международными правовыми актами гарантирует осуществление принципа свободы совести. Рассмотрим некоторые его аспекты.
Принцип отделения религиозных организаций от государства предусматривает, с одной стороны, невмешательство государства в лице его органов и отдельных должностных
лиц во внутреннюю жизнь религиозных организаций, отсутствие государственного финансирования и пропаганды отдельных организаций, с другой - невмешательство религиозных организаций в вопросы государственного управления.
Все религии на территории страны являются равноправными, отсутствует государственная, официальная религия - государство нейтрально в вопросах религиозной ее ры.
Светский характер государственного образования предполагает, во-первых, равный доступ представителей всех религиозных конфессий и атеистов к получению гарантированного государством образования, во-вторых, запрещение любых форм религиозной или атеистической пропаганды в образовательных учреждениях, тем более на обязательных для посещения уроках, в-третьих, воспитание подрастающего поколения в духе толерантности к проявлениям инако-мыслия.
Государство также гарантирует всем верующим возмож ность свободно отправлять свой культ (в случае, если деятельность религиозной организации не признана судом социально опасной и не запрещена), а военнообязанным верующим в случае, если военная служба противоречит их религиозным убеждениям, предоставляется возможность пройти альтернативную гражданскую службу.
Si!Основные понятия: религия, религиозное сознание, мировые религии, принцип свободы совести.
ill Термины: религиозный культ, религиозные организации, межконфессиональный диалог.
Проверьте себя
1) Что такое религия? 2) Какие элементы религии выделяют ученые? 3) Какими признаками характеризуется религиозное сознание? 4) Каково значение религии в жизни общества? 5) Каковы основные идеи каждой из мировых религий? 6) В чем сущность принципа свободы совести? Как он реализован в законодательстве Российской Федерации?
Подумайте, обсудите, сделайте
1. Известный социолог П. А. Сорокин на основе анализа сотен тысяч живописных и скульптурных произведений, созданных с начала Средневековья до 30-х гг. XX в. и экспонирующихся в музеях Западной Европы, сделал вывод о неуклонном существенном сокращении числа произведений, основанных на религиозном восприятии мира. Опираясь на знания гуманитарных дисциплин, объясните причины этого явления. Подтвердите правоту вывода социолога конкретны-ми примерами.
С древних времен ученые прослеживают такое направ
ление социального протеста, как богоборчество. Выскажите
несколько предположений о причинах возникновения подоб
ного движения.
Соберите информацию о деятельности религиозных ор
ганизаций в вашем регионе.
Поработайте с источником
Прочтите фрагмент статьи американского социолога XX в. Роберта Белла «Социология религии».
Итак, мы неизбежно приходим к заключению, что религия не является всего лишь средством совладать с тоской и отчаянием. Скорее, она представляет собой символическую модель, формирующую человеческий опыт - как познавательный, так и эмоциональный. Религия умеет не только умерять тоску и отчаяние, но и вызывать их.
Человек - это животное, разрешающее проблемы. Что делать и что думать, когда отказывают другие способы решения проблем, - вот сфера религии. Религия занимается не столько конкретными проблемами, сколько общей проблематикой природы человека, а среди конкретных проблем - такими, которые самым непосредственным образом примыкают к этой общей проблематике, как, например, загадка смерти. Религия имеет дело не столько с опытом конкретных пределов, сколько с предельностью вообще... Но даже для самого примитивного дикаря область религии - это нечто отличное, хотя и очень близкое, нечто такое, что можно услышать, но нельзя увидеть, а если можно увидеть, то мельком. Передаваемые религиозные символы, кроме того, сообщают нам значения, когда мы не спрашиваем, помогают слышать, когда мы не слушаем, помогают видеть, когда мы не смотрим. Именно эта способность религиозных символов формировать значение и чувство на относительно высоком уровне обобщения, выходящего за пределы конкретных контекстов опыта, придает им такое могущество в человеческой жизни, как личной, так и общественной.
Белл Р. Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы. -
М.. 1972. - С. 266 - 278.
ИВ Вопросы и задания к источнику. 1) Каковы, по мнению автора, возможные истоки религиозной веры? 2) Какими словами автор характеризует религию? 3) Приведите несколько примеров, иллюстрирующих символическую природу религии. 4) Используя фрагмент статьи Р. Белла, свои знания и жизненный опыт, дайте несколько объяснений могущества религии в человеческой жизни.

Под свободой совести понимается право человека как верить в Бога в соответствии с учением той или иной свободно выбранной им религии, так и быть атеистом, т.е. не верить в Бога. Эта свобода особенно важна в государствах, в которых признана государственная религия и, следователь- но, существует определенное давление на человека с целью заставить его принять эту религию. В государствах без государственной религии свобода служит защитой для атеистов, а в тоталитарных атеистических государствах ею прикрывались официальная антирелигиозная пропаганда и гонения на церковь. 1

В философии совесть означает внутренний нравственный критерий оценки собственных действий, регулирующий высказываемые мысли и действия, ограничивающий свободу моральными рамками поведения. 2

Современные исследователи определяют совесть как способность личности осуществлять нравственный самоконтроль, самостоятельно формулировать для себя нравственные ценности и обязанности, требовать от себя их выполнения и производить самооценку совершаемых поступков, подчеркивая индивидуальные личностные начала отдельного человека.

Рассматривая понятие «свобода», можно выделить различные подходы к ее теоретическому осмыслению. Рене Декарт, к примеру, понимал под свободой произвольность и автономность воли.

Свобода может рассматриваться в материальном и идеальном смыслах. Материальная свобода – это свобода действий и она ограничена физическими возможностями человека и воздействием на него законов природы. Идеальная свобода больше зависит от свободы воли человека и ограничена его нравственной позицией. Таким образом, под свободой понимается возможность поступать согласно своей воле, своим целям, а не по внешнему принуждению или ограничению.

Если рассматривать свободу совести с точки зрения социологических наук, то это уже определенная духовная ценность человека, общества, важное социальное благо, созданное обществом в результате своего исторического развития.

Но нам необходимо рассмотреть свободу совести именно в юридическом аспекте. Прежде всего, в статье 28 Конституции говорится о совести и ее свободе, которые нередко отождествляются с вероисповеданием, атеизмом либо с выбором между ними. Однако совесть и ее свобода хоть и составляют ядро религиозной нравственности, тем не менее, не определяют свободы выбора между верой в Бога и отрицанием Бога как такового. Совесть есть особое душевное свойство каждого человека, присущее ему вне зависимости от того, признает его человек или отрицает, и состоит оно во врожденном познании и различении добра и зла. Совесть закладывается еще в младенчестве, когда ребенку родители объясняют, что такое добро и зло. Что такое хорошо и что такое плохо.

Совесть определяется нравственными нормами. Человек руководствуется ими во внешнем проявлении своих мыслей и чувств. Если человек поступает бессовестно, то он, как правило, несет ответственность сначала моральную, а потом возможно и правовую. Совесть как элемент нравственного сознания ориентирует человека в мире поступков. Способность к оценке своих поступков, с точки зрения добра и зла – одна из основных черт человеческой натуры. 3

Но поскольку Россия есть светское государство, где церковь отделена от государственной власти, то его гражданам предоставляется право самостоятельно выбирать и определять нравственные основы добра и зла либо в соответствии со своими религиозными убеждениями, либо с тем, что именуют «общечеловеческой моралью». Следовательно, свобода совести равнозначна свободе убеждений и мировоззрений, им имеющих политико-идеологического содержания (части 1–3 ст. 13 Конституции РФ). В Конституции прямо не сформулировано «право на убеждения». Но запрещается принуждение к выражению убеждений или отказу от них (часть 3 ст. 29).

Таким образом, свободу совести можно сформулировать и с юридической точки зрения, но тогда будет свобода в объективном и субъективном смыслах данного слова. А именно в объективном смысле свобода – это система юридических норм, составляющих законодательство о свободе совести определенного исторического периода в конкретной стране. Свобода совести в субъективном смысле есть конкретные возможности, права, притязания, возникающие на основе и в пределах законодательства о свободе совести.

В содержании свободы совести можно выделить следующие составляющие: право граждан исповедовать любую религию или не исповедовать и не признавать никакой религии; право свободно проводить атеистическую пропаганду, но при этом не допуская оскорбления религиозных чувств верующих; равноправие граждан независимо от их религиозной принадлежности; равенство всех религий перед законом; свободное отправление религиозных культов и обрядов и т.д.

В России вплоть до начала ХХ в. закон обязывал всех подданных Российской империи исповедовать ту или иную религию, “внеисповедное состояние” не допускалось, а критика религии как бого­хульство каралась каторжными работами. Православная церковь была “первенствующей и господствующей”, православие было государственной религией. Оно имело большие привилегии, осу­ществляло контроль за народным образованием, выполняло фун­кции по осуществлению социального обеспечения и благотвори­тельной деятельности. Другие религиозные направления были лишь “терпимыми” или подвергались преследованиям со стороны господствующей церкви и государства. Лишь в 1905 г. был принят указ “Об укреплении начал веротерпимости”, который вместе с тем не отделил церковь от государства, а школу от церкви.

Среди первых декретов Советской республики был принят Декрет от 23 января 1918 г. об отделении церкви от государства и школы от церкви. Декрет провозглашал, что каждый гражданин имеет право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, что все религии должны быть в равном положении. Считая религию делом совести каждого отдельного человека, государство заявило декретом о том, что оно не становится на сторону ни одного из вероисповеданий, не связывает с принадлеж­ностью к ним никаких особых прав и преимуществ, не поддержи­вает материально или морально ни одно из них, отказывается от религиозного воспитания детей в государственной школе, но при­знает, что верующие могут обучаться религии частным образом.

На протяжении многих лет декларации о свободе совести оставались, однако, лишь декларациями, а на деле, в жизни свобода совести всячески ущемлялась. Принимавшиеся в дополнение к конституциям правовые акты крайне ограничивали реальные воз­можности церкви, содержали многочисленные запреты. Церковь не могла, например, заниматься благотворительной деятельностью, не имела доступа к средствам массовой информации и т. д. “Служителям культа” практически запрещалось все, что выходило за рамки “удовлетворения религиозных потребностей верующих”. Религия и церковь рассматривались как “пережиток”, унаследован­ный от прошлого строя, который должен был быть по возможности быстро “изжит”. Вопреки конституционным гарантиям 42 , государ­ство вмешивалось во внутренние дела церкви, стремилось оттес­нить церковь и верующих граждан на периферию общественной жизни. Еще в недалеком прошлом верующие представлялись людь­ми, не заслуживающими политического доверия только на том “основании”, что они верующие, т. е. идеологические враги соци­ализма, ибо религиозная вера рассматривалась как разновидность “буржуазной идеологии”, и там, где были недостаточны средства убеждения, применялось подавление. Вопреки декларациям о сво­боде совести, совершались насилия над совестью, осуществлялось гонение на веру.

Идейный спор между атеизмом и религиозной верой государст­во, руководимое КПСС, пыталось решить с помощью политичес­ких средств. Оно на практике делило своих граждан, вопреки конституционным свободам, по вероисповедному признаку, пре­доставляя им определенные права или, напротив, ограничивая их в зависимости от убеждений. Верующие не могли заниматься очень многим по сравнению с теми, кто считался атеистом, например быть главным инженером завода или директором школы, да и вообще преподавать в школе, не говоря уже о том, чтобы быть дипломатом, военачальником и т. д. Между тем принцип свободы совести требует именно равенства граждан независимо от их отношения к религии во всем, что касается приобретения инфор­мации и распространения своих взглядов, требует, чтобы граждане, имеющие различные мировоззрения, имели равные возможности в общественной жизни, в культурной, экономической, политичес­кой деятельности.

Это значит, что подлинно демократическое государство, на деле реализующее принцип свободы совести, не может быть “атеис тическим государством”. Также как со свободой совести несовмес­тима государственная религия, обеспечивающая привилегии своим последователям и ущемляющая интересы инаковерующих и атеистов, так же несовместим со свободой совести и “государствен­ный атеизм”, который не признает верующих полноценными гражданами общества. Демократическое государство - это светс­кое государство, которое не занимается пропагандой ни религии, ни атеизма и права граждан которого действительно не зависят от их отношения к религии, от их выбора между религиозной верой и атеистическими убеждениями. Нетерпимость по отношению к церкви и верующим рождает ответную реакцию, может способство­вать лишь разжиганию религиозного фанатизма, т. е. вражды и ненависти между людьми в связи с их отношением к той или иной религии. Степень реализации свободы совести является мерой достигнутой обществом свободы.

Демократизация нашего общества привела к существенным изменениям в отношениях между государством и церковью, в отношении общества к религии, в положении верующих. Правовые аспекты этих изменений определены законами, предоставляющи­ми каждому не только право самостоятельно определять свое отношение к религии, исповедовать любую религию или не испо­ведовать никакой, но и право выражать и распространять свои убеждения.

Религиозные деятели, религиозные сюжеты - теперь привыч­ны на телевидении и радио, в периодической печати. Религиозные организации издают много печатной продукции, доступны Библия, Коран и другая религиозная литература. Сошла на нет былая атеистическая пропаганда. Однако теперь можно, к сожалению, столкнуться с проявлением религиозной нетерпимости по отноше­нию к инакомыслию, т. е. по отношению к атеистам и людям других вероисповеданий. Свобода совести - это свобода от духовного насилия, с какой бы стороны угроза такого насилия ни исходила. Свобода исповедовать религию или придерживаться других убеж­дений может быть ограничена лишь условиями охраны обществен­ной безопасности и порядка, жизни, здоровья и морали, а также правами и свободами других.

Любое - прямое или косвенное - ограничение прав граждан, или установление каких бы то ни было привилегий и преимуществ граждан в зависимости от их отношения к религии, равно как и уклонение от исполнения установленных законом обязанностей по религиозным мотивам, не должны допускаться. Закон один для всех - и верующих, и неверующих. Принцип отделения церкви от государства означает, что все религии перед законом равны, что государство не возлагает на церковь выполнение каких-либо госу­дарственных функций и само не вмешивается в деятельность религиозных организаций, если эта деятельность не нарушает требований законов страны. Государство не должно финансиро­вать деятельность религиозных организаций, равно как и деятель­ность по пропаганде атеизма. Так же как и религия, атеизм становится, таким образом, “частным делом” гражданина по отно­шению к государству.

Свобода совести подразумевает, что религиозные организации не должны участвовать в деятельности политических партий и финансировать их, но служители этих организаций имеют право на участие в политической деятельности наравне со всеми гражданами.

Ныне в России стало возможным проводить богослужения и религиозные обряды в больницах, в домах для инвалидов и преста­релых, в местах заключения. Участвовать в богослужении и рели­гиозных обрядах могут военнослужащие в их свободное время. Обряды могут совершаться и в домах и в квартирах граждан.

Школа отделена от церкви, и государственное образование носит светский характер. Доступ к образованию предоставляется всем одинаково - верующим и неверующим. Светский характер школы означает, что в школе не допускается религиозная пропо­ведь, обучение Закону божьему, хотя не исключает изложения научных сведений об истории религии, ее функциях в жизни общества и человека и т. д. Что касается обучения религиозному вероучению и получения религиозного образования, то в этих целях религиозные организации имеют возможность создавать и создают учебные заведения, группы для взрослых и детей, используют иные формы религиозного обучения.

В общеобразовательных программах должно быть выражено отношение взаимной терпимости и уважения между гражданами, исповедующими религию и не исповедующими ее, между последо­вателями разных религий. Это очень важно потому, что свобода совести предполагает терпимость по отношению к мнениям, взгля­дам, убеждениям другого, предполагает отказ от стремления насаж­дать единомыслие, исключает религиозную, идеологическую не­терпимость, непримиримость по отношению к инакомыслию. Религиозные убеждения - внутреннее дело каждого человека, дело его собственного выбора, его совести, на которую государство и общество не должны оказывать никакого давления.

Согласно международным обязательствам, действующим пра­вовым актам, включая “Декларацию о ликвидации форм нетерпи­мости и дискриминации на основе религии или убеждений”, принятую Генеральной Ассамблеей ООН в 1982г., дискриминация людей на основе религии или убеждений рассматривается как оскорбление достоинства человеческой личности и отрицание принципов Устава ООН, осуждается как нарушение прав человека и основных свобод, провозглашенных во Всеобщей декларации прав человека (1948 г.).

Уважение свободы совести, создание условий для ее соблюде­ния - непременный признак подлинно гуманного общественного строя, завоевание современной цивилизации.

Ни религия, ни атеизм не должны рассматриваться в качестве государственной идеологии. Школа в советском прошлом освоила принцип свободы совести и убеждений только как отказ от религии в качестве официальной государственной доктрины, государствен­ной идеологии. Но она нарушала этот принцип, беря на себя задачу воспитания убежденных атеистов, внедряя атеизм в качестве со­ставной части коммунистической идеологии, как “государствен­ный атеизм”. Принцип свободы совести означает, что в школе не место ни государственной религии, ни государственному атеизму. Атеизм, так же как и религия, согласно этому принципу есть частное дело гражданина.

Светскость государственной школы в стране, которая отличает­ся многоконфессиональностью и наличием весьма значительной части населения, не исповедующего никакой религии или разделя­ющего атеистические убеждения, предполагает в качестве необхо­димой предпосылки осуществления свободы совести мировоззрен­ческую терпимость, толерантность.

Правовую основу этого принципа составляет законодательное признание прав человека, включая свободу убеждений. Политичес­кой базой реализации этого принципа является демократическое общество, признание многопартийности и мировоззренческого плюрализма, толерантности. Толерантность является не только правовой и политической категорией. Она является также важной составной частью гражданского сознания, этическим принципом, без которого в обществе невозможно взаимопонимание и общес­твенное согласие.

Человек может быть моральным, соответствовать самым высо­ким нравственным критериям и в том случае, если он основывает их на божественном авторитете, и в том случае, если он идет по пути самостоятельного выбора моральных норм. Нравственные ценности носят общечеловеческий характер, исторически они вырабатывались в разных формах общественного сознания, вклю­чая религиозную. Граница между нравственностью и безнрав­ственностью не совпадает с границей между религиозным и нерелигиозным сознанием. Утверждения, согласно которым только верующий в бога человек может быть нравственным или, напротив, только атеист является полноценным в нравственном отношении человеком, одинаково несостоятельны и являются плодом идеологической предвзятости и нетерпимости. Воспита­ние нравственно состоятельной личности в школе должно основы­ваться на общечеловеческих нравственных ценностях, на принци­пе толерантности.

Духовное здоровье общества зависит не от того, что будет разрушена религия и восторжествует атеизм или наоборот, но от преодоления фанатизма, нетерпимости в любых формах проявле­ния - как религиозной, так и атеистической. Совесть должна быть свободной, выбор убеждений должен быть предоставлен каждому как его личное дело. Наука и религия не могут рассматриваться как полностью исключающие друг друга противоположности. Такое понимание соотношения науки и религии, выработанное филосо­фией Просвещения, оказалось слишком упрощенным. Религия - ­иная по сравнению с наукой форма духовной жизни, освоения действительности человеком. Само по себе научное знание автома­тически не определяет мировоззренческую ориентацию, включая и выбор между религиозной верой и атеистическими убеждениями. У людей с одинаковым образованием может быть различное мировоз­зрение. Среди ученых есть люди верующие и есть атеисты. Тезис, согласно которому “атеизм противопоставляет религии научное знание”, отражает не столько результат серьезного анализа, сколь­ко идеологическую установку. Во всяком случае “научный атеизм” в том виде, в каком он выступал в качестве составной части образования “нового человека”, - это один из идеологических мифов тоталитарного общества. Между наукой и религией могут быть, были и есть противоречия. Однако религиозные убеждения человека - не повод к его “отлучению” от науки.

Ввиду сказанного следует, что в светской школе не место как религиозной проповеди, обучению религии, так и насаждению атеизма. Это значит, что вопросы, касающиеся религии и атеизма, должны быть представлены в школе не в качестве идеологии, но в качестве составной части научного знания об обществе и человеке в силу их имманентной культурной ценности. Это относится в равной мере как к религии, так и к атеизму. И это значит также, что школа не только не устраняется от нравственного воспитания, мировоззренческого становления учащегося, но и в полной мере берет на себя эту задачу, основываясь на общих человеческих ценностях, государственных и гражданских установлениях.

ЛИТЕРАТУРА

Религия общества. Хрестоматия по социологии религии. Ч. 1-2. Под общ. ред.

ГараджаВ.И.М., 1994.- Часть 2. Раздел 6 "Религия и социальная динамика".

Маннгейм К. Религия в современном мире. С. 108-120.

Белла Р. Основные этапы эволюции религии в истории общества. С. 130-134.

Булгаков С.Н. Религия и экономическое обновление России. С. 152-157.

Религия и религиозные организации в современной России. С. 186-203.

ТЕКСТЫ

Р. Белла 1

В настоящее время в России происходит формирование гражданского общества, поэтому чрезвычайно актуальной является проблема взаимодействия, диалога представителей различных религиозных конфессий (межконфессиональный диалог) друг с другом и государствам.

Правовой основой разрешения всех возникающих про­тиворечий и проблем может стать соблюдение принципа свободы совести. Вы знаете, что совесть - важнейшая этическая категория, отражающая способность человека осу­ществлять нравственный самоконтроль, формулировать и предъявлять к своему поведению нравственные требования, добиваться их исполнения. В наше время под свободой со­вести понимается право человека самостоятельно формиро­вать свое мировоззрение и открыто выражать его в социаль­ных взаимодействиях, не причиняя ущерба свободе других людей и обществу в целом. По сути, под свободой совести сейчас понимается право человека на автономию духовной Жизни. Но столь широко этот принцип трактовался не все­гда - в обществах с преобладающим религиозным мировоз­зрением свобода совести могла выражаться лишь в свободе вероисповедания, борьба за которую шла на протяжении многих веков.

Законодательство Российской Федерации в соответствии с международными правовыми актами гарантирует осуще­ствление принципа свободы совести. Рассмотрим некоторые его аспекты.

Принцип отделения религиозных организаций от госу­дарства предусматривает, с одной стороны, невмешательст­во государства в лице его органов и отдельных должностных

Лиц во внутреннюю жизнь религиозных организаций, отсут­ствие государственного финансирования и пропаганды от­дельных организаций, с другой - невмешательство религи­озных организаций в вопросы государственного управления.

Все религии на территории страны являются равноправ­ными, отсутствует государственная, официальная рели­гия - государство нейтрально в вопросах религиозной ее ры.

Светский характер государственного образования пред­полагает, во-первых, равный доступ представителей всех ре­лигиозных конфессий и атеистов к получению гарантиро­ванного государством образования, во-вторых, запрещение любых форм религиозной или атеистической пропаганды в образовательных учреждениях, тем более на обязательных для посещения уроках, в-третьих, воспитание подрастающе­го поколения в духе толерантности к проявлениям инако­мыслия.

Государство также гарантирует всем верующим возмож ность свободно отправлять свой культ (в случае, если де­ятельность религиозной организации не признана судом со­циально опасной и не запрещена), а военнообязанным верующим в случае, если военная служба противоречит их религиозным убеждениям, предоставляется возможность пройти альтернативную гражданскую службу.

Si!Основные понятия: религия, религиозное сознание, ми­ровые религии, принцип свободы совести.

ill Термины: религиозный культ, религиозные организации, межконфессиональный диалог.

Проверьте себя

1) Что такое религия? 2) Какие элементы религии выде­ляют ученые? 3) Какими признаками характеризуется рели­гиозное сознание? 4) Каково значение религии в жизни об­щества? 5) Каковы основные идеи каждой из мировых религий? 6) В чем сущность принципа свободы совести? Как он реализован в законодательстве Российской Федерации?

Подумайте, обсудите, сделайте

1. Известный социолог П. А. Сорокин на основе анализа сотен тысяч живописных и скульптурных произведений, со­зданных с начала Средневековья до 30-х гг. XX в. и экспо­нирующихся в музеях Западной Европы, сделал вывод о не­уклонном существенном сокращении числа произведений, основанных на религиозном восприятии мира. Опираясь на знания гуманитарных дисциплин, объясните причины этого явления. Подтвердите правоту вывода социолога конкретны­ми примерами.

2. С древних времен ученые прослеживают такое направ­
ление социального протеста, как богоборчество. Выскажите
несколько предположений о причинах возникновения подоб­
ного движения.

3. Соберите информацию о деятельности религиозных ор­
ганизаций в вашем регионе.

Поработайте с источником

Прочтите фрагмент статьи американского социолога XX в. Роберта Бел­ла «Социология религии».

Итак, мы неизбежно приходим к заключению, что рели­гия не является всего лишь средством совладать с тоской и отчаянием. Скорее, она представляет собой символическую модель, формирующую человеческий опыт - как познава­тельный, так и эмоциональный. Религия умеет не только умерять тоску и отчаяние, но и вызывать их.

Человек - это животное, разрешающее проблемы. Что делать и что думать, когда отказывают другие способы ре­шения проблем, - вот сфера религии. Религия занимается не столько конкретными проблемами, сколько общей про­блематикой природы человека, а среди конкретных проб­лем - такими, которые самым непосредственным образом примыкают к этой общей проблематике, как, например, за­гадка смерти. Религия имеет дело не столько с опытом кон­кретных пределов, сколько с предельностью вообще... Но даже для самого примитивного дикаря область религии - это нечто отличное, хотя и очень близкое, нечто такое, что можно услышать, но нельзя увидеть, а если можно увидеть, то мельком. Передаваемые религиозные символы, кроме то­го, сообщают нам значения, когда мы не спрашиваем, помогают слышать, когда мы не слушаем, помогают видеть, когда мы не смотрим. Именно эта способность религиозных символов формировать значение и чувство на относительно высоком уровне обобщения, выходящего за пределы кон­кретных контекстов опыта, придает им такое могущество в человеческой жизни, как личной, так и общественной.

Белл Р. Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы. -

М.. 1972. - С. 266 - 278.

ИВ Вопросы и задания к источнику. 1) Каковы, по мнению автора, возможные истоки религиозной веры? 2) Какими словами автор ха­рактеризует религию? 3) Приведите несколько примеров, иллюст­рирующих символическую природу религии. 4) Используя фраг­мент статьи Р. Белла, свои знания и жизненный опыт, дайте несколько объяснений могущества религии в человеческой жизни.

§ 34. Место искусства в духовной культуре

Вспомните:

что такое культура? Каковы пути ее развития? Каковы причины, направления и последствия диалога культур?

Несмотря на то что искусство существует уже многие ты­сячелетия и активно изучается исследователями - филосо­фами, культурологами, искусствоведами, историками искус­ства, даже в вопросе его происхождения отсутствует ясность. Так, ряд ученых выводит искусство, во-первых, из потребности всех живых существ с помощью каких-либо украшений привлекать внимание противоположного пола с целью продолжения рода, а во-вторых, из необходимости ис­пользовать энергию подсознательных влечений для других целей. Имеется мнение, что истоки искусства кроются в на­личии у человека не растраченной в трудовой деятельности энергии, а также необходимости некоторой «тренировки» для усвоения стандартных социальных ролей. Искусство также иногда связывается с разными видами магии, впле­тенной в повседневную деятельность первобытного человека. Кроме того, оно рассматривается рядом ученых как «дитя труда» - практически полезные качества предметов стано­вятся объектом художественного отображения и эстетичес­кого наслаждения. Многие современные исследователи связывают искусство с мифологическим освоением действи­тельности, содержащим в себе познавательные, магические, игровые, предметно-деятельностные аспекты.

В 2002 году Института комплексных социальных исследований РАН подготовил и издал под общей редакцией директора Центра Мирана Мчедлова сборник статей "О социальной концепции русского православия". Как говорится в предисловии к сборнику, "основную свою задачу авторы книги видели в том, чтобы рассматривать положения церковного документа в более широком контексте, сопоставляяя их с действительным опытом массового сознания, учитывая как вековые нравственно-психологические, в целом культурные традиции, так и сегодняшние общественно-политические... и иные реалии, на фоне которых они должны реализовываться".

Предлагаем вниманию посетителей портала "Религия и СМИ" вторую главу книги, написанную академиком РАН Львом Митрохиным.

"Основы социальной концепции РПЦ" прежде всего адресованы духовенству в качестве авторитетного ориентира при решении разнообразных и сложных проблем, касающихся взаимоотношения Церкви с государством, а также различными общественными институтами и движениями, в том числе и с другими конфессиями. Одновременно они доводят до сведения светских властей официальное мнение Церкви о тех условиях, на которых она принимает modus vivendi, иными словами, условия, на которых готова идти на компромисс с государством, провозгласившим себя "светским". Это, таким образом, – "рабочий" документ и для государственных служащих, которые занимаются проблемами церкви и религии.

Если же говорить о духовно-философском смысле концепции, а следовательно, о главном критерии ее оценки широкой общественностью, то он в первую очередь связан с пониманием знаменитого принципа свободы совести, символизирующего демократическое устройство общества. Однако знакомство с соответствующими публикациями убеждает, что мы пока плохо представляем себе, как обсуждение церковного документа следует вести с позиций светского мироощущения.

2.1. Церковь и проблемы веротерпимости

Прежде всего сказывается трудность определения понятия "церковь". Для светских авторов это особая организация, реально действующий социальный институт, отстаивающий религиозный (конфессиональный) взгляд на мир, определенную систему моральных норм и богослужения. С точки зрения верующего, такая дефиниция сугубо формальна, поскольку в ней нет главного, а именно указания на то, что церковь – это прежде всего не земная, а "небесная" организация, "окно в вечность", незаменимый посредник между Богом и людьми. Было бы несерьезно пытаться оценить "Основы...", игнорируя такую самооценку Церкви.

В этом и заключается сложность. С одной стороны, предметом религиоведческого анализа могут быть лишь социальная позиция и характер деятельности "церкви" как конкретной организации, в этом смысле ничем не отличающейся от иных общественных структур. С другой же – их невозможно охарактеризовать, не учитывая претензии церкви на божественное представителъство.

Между тем в светской печати РПЦ постоянно подвергается критике за недемократическое устройство, архаичный стиль и язык богослужений, неприязнь к другим течениям христианства и экуменизму. Вспоминаю, как на одном из обсуждений известный религиовед считал своим долгом предупредить, что многие положения "Основ..." неприемлемы с точки зрения светской науки, а другой страстно упрекал авторов концепции в излишнем "догматизме" и "консерватизме".

Это явное недоразумение: в той мере, в которой Церковь осознает себя мистическим организмом, "телом Христовым", внутреннее устройство – сфера ее собственной компетенции. Профессиональная оценка "Основ..." не может подменяться морализированием, сопоставлением содержания концепции с научным пониманием, общими рассуждениями о желательности тех или иных интерпретация принципа "кесарево – кесарю, а Божие – Богу". Такая оценка должна опираться на знание традиций Церкви, на сопоставление исторически менявшихся социальных условий ее существования, с одной стороны, форм реальной деятельности и идеологического оформления – с другой.

Анализируемый документ – значительный шаг в деятельности Церкви, оказавшейся в новой для себя "перестроечной" обстановке. Разумеется, ни в царское, ни в советское время у Церкви не было ни потребности, ни возможности открыто объявлять о своем понимании принципа свободы совести: ее деятельность полностью контролировалась государством, и мнение патриархата на сей счет власть не интересовало. Поэтому в православии (в отличие, например, от католицизма) отсутствует опыт формулирования собственной социальной доктрины, что не могло не сказаться в нынешней обстановке, когда безбожный идеологический монолит сменился христианским плюрализмом.

Принцип свободы совести формировался в течение веков и в разные времена понимался неодинаково. И сегодня спорящие стороны вкладывают в него различный смысл, во многом определяемый сугубо "земными" политическими интересами. Поэтому следует посмотреть, как исторически происходило формирование этого принципа и какие критерии правомерно применить к той или иной его интерпретации.

Принцип свободы совести возникает как протест против духовного деспотизма католической церкви, которая огнем и мечом навязывала свое миропонимание, жестоко преследуя всякое отступление от собственных канонов. Отсюда утвердилось мнение, будто смысл этого принципа в предоставлении каждому права выбирать религию самостоятельно, по совести, а не по указке властей или официальной церкви.

Однако это, как сказал бы умудренный историк культуры, самосознание эпохи, а не ее действительное содержание. Последнее скрывается в глубинных, "базисных" процессах, характерных для становления европейской цивилизации, которая развивалась как индустриальное, техногенное сообщество, отличительную особенность которого составлял культ разума, науки, техники. Ее необходимой предпосылкой и результатом было развитие личности, духа индивидуализма, предпринимательства, внутренней свободы. Только с учетом такой специфики можно понять не только неизбежность столкновения крепнущей буржуазной власти с теократическими режимами и "охранительной" официальной религией, но и глубокий социально-исторический смысл подобной конфронтации.

Так что смысл принципа свободы совести не только в выражении интуитивных внутренних религиозных установок индивида, но и в правовом оформлении социальной философии новой буржуазной эпохи. Речь шла не просто о возможности выбора каждым "своей" религии, но о борьбе за демократизацию общества в целом, которое церковь опутала плотной паутиной бесчисленных регламентации, запретов, ритуалов, охватывавших не только образ мыслей, житейские ценности и идеалы, но и все сферы деятельности человека – духовную, хозяйственную, бытовую.

Иными словами, осуществление права свободы совести было ключом к обретению не только независимости от господствующей церкви, но и юридического равенства, составлявшего непременную предпосылку развития свободного рынка, демократического государственного устройства, либерализма и личной независимости. В истории действовала и обратная зависимость: установление диктаторского режима в политической сфере неизбежно влекло за собой жесткую регламентацию в сфере религиозной, так или иначе покушающуюся на принцип свободы совести. Поэтому, естественно, данный процесс должен был занять века и в разных странах протекать в специфических национальных формах.

Важнейшей вехой в утверждении принципа свободы совести стала эпоха Возрождения – Реформации. Наиболее четко его суть была выражена в работах "христианских гуманистов" типа Эразма, С. Франка, С. Кастеллиона, а также основоположников протестантизма, прежде всего Лютера, сформулировавшего знаменитое учение о "свободе христианина" 1 . Главный пафос защитников этого принципа состоял в признании самоценности духовного опыта христианина, который подчиняется лишь воле Бога и потому внутренне независим от всех внешних регламентации. Одновременно подчеркивалось, что верующий должен неукоснительно исполнять свои гражданские обязанности, быть законопослушным человеком. Государству же вменялось в долг создание наилучших условий не только для удовлетворения притязаний плоти, но и для духовной деятельности. Эта общая установка, отразившая изменения в самом фундаменте общества, постепенно стала воплощаться в законодательстве различных стран. И здесь-то начинается самое интересное.

Наиболее известным и авторитетным приверженцем веротерпимости был, несомненно, великий английский философ Джон Локк (1632 – 1704), решительный защитник прав и свобод человека. "Абсолютная свобода, справедливая и истинная свобода, равная и беспристрастная свобода– вот в чем мы нуждаемся", – восклицал он 2 . Таков "естественный" идеал и для отдельного человека, и для государственного правления, ибо: "место, время и способ моего поклонения Богу... сие происходит всецело между Господом и мной и, принадлежа попечению вечности, выходит за пределы досягаемости и воздействия политики и правительства, которые существуют только ради моего благополучия в этом мире..." 3 .

Однако, продолжал Локк, в реальной жизни эти права должны быть поставлены в контекст "гражданского", или общественного, состояния. Свобода индивида не абстрактна, она всегда есть "свобода в условиях системы правления", то есть системы разумных ограничений, поскольку "где нет закона, нет и свободы". Отсюда высший долг законодательной власти обеспечить "общественное благо", "сохранение человечества".

Злободневно звучит и другое утверждение Локка. Задача церкви, подчеркивал он, регулировать жизнь на основе правил благочестия и сострадания, а поэтому категорически осуждал попытки людей использовать всуе имя Христа, если они не оправдывают его святостью жизни, чистотой помыслов и высотой духа, если христианская религия не укоренена в их сердцах, если всевозможные проявления набожности употребляются в корыстных, низменных целях. К требованию свободы совести, повторял Локк, не должно примешиваться "сколько-нибудь честолюбия, гордыни, мстительности, партийных интересов или чего-либо подобного".

Исходя из таких соображений, Локк был против веротерпимости в отношении "папистов" (католиков), иудеев и атеистов, что и было закреплено в знаменитом акте 1689 г. Этот конкретный перечень – "дань времени", но само требование исходить из общественного блага (из национальных, государственных, культурных интересов, сказали бы мы сегодня) стало главным при создании законодательства, касающегося государственно-церковных отношений.

Ныне мы постоянно оглядываемся на "цивилизованный" Запад. Однако в странах, входящих в это понятие, действуют различные законодательства, регулирующие отношения церкви и государства. Скажем, в Великобритании, Финляндии, в Греции, на Кипре сохраняется государственная религия. В Германии католики и лютеране облагаются специальным налогом в пользу церкви, для итальянцев католицизм – национальная религия, пользующаяся особым почетом и привилегиями. Такое разнообразие вполне объяснимо. Соответствующие законодательства не выводились из общих идеалов и деклараций о веротерпимости и свободе; свою конкретную форму они обретали в контексте уникальных историко-культурных традиций каждой страны.

Эти нехитрые истины имеют прямое отношение к отечественному законотворчеству. Закон о религиозной свободе должен исходить прежде всего из "блага общества" в целом, а не корпоративных интересов отдельных конфессий. Он должен обеспечивать наиболее благоприятные условия для демократического развития России, для создания нормального нравственно-психологического климата, одним словом, максимально учитывать долгосрочные социальные последствия. Так называемые мировые стандарты – вещь прекрасная, если они укрепляют, а не разваливают страну, не приводят к обнищанию населения, не гонят соотечественников на чужбину. К сожалению, именно это и произошло в России на исходе 20 столетия. .

2.2. Русская православная церковь и самодержавие

Напомню об одном существенном факте, который сегодня не любят вспоминать не только православные, но и многие светские авторы. История Руси отмечена массовыми антицерковными движениями, направленными против духовной деспотии церкви, открыто поддерживаемой государственной властью. В свою очередь Русская православная церковь всегда усердно искореняла ереси, расколы и прочие "богомерзкие уклонения" от "святой веры", тесно сотрудничая при этом с царским правительством, губернатором и полицейским департаментом.

Первоначально (14 – 16 вв.) это были многочисленные "ереси". Кстати, уже в начале 16 в. возник громкий церковно-общественный спор по поводу принципа свободы совести (хотя последний термин не употреблялся). Речь шла об отношении к известной ереси "жидовствующих". Идеолог официальной церкви Иосиф Волоцкий отстаивал насильственные средства для борьбы с этой "ересью": "грешника или еретика руками убити или молитвою – едино есть". Ему противостояли белозерские старцы-"нестяжатели", последователи Нила Сорского, защищавшие веротерпимость. Никому, настаивали они, не дано права действовать от имени Бога, "выбирать плевелы на пшеничном поле" (см.: Мф. 13:24 – 30).

Разумеется, подобные дискуссии не могли сколько-нибудь заметно смягчить державные репрессии против религиозного инакомыслия (примером чего могут служить жестокие преследования староверов). Начиная с 17 в. главным религиозным соперником РПЦ становится религиозное сектантство – первоначально русское, а с 19 в. – западное 4 ."Единственное средство для спасения чад православной церкви от совращения в омут сектантства" церковники усматривали в активной миссионерской деятельности 5 , для оправдания которой выстраивали квазинаучные схемы и концепции, претендующие на философскую глубину, на "трансцендентальный" интерес. "Ведь как бы мы ни представляли причины и сущность русского сектантства, в конце концов мы должны прийти к одному выводу, что грех, соблазн являются источником сект" 6 .

Репрессии особенно усилились после назначения на должность обер-прокурора Святейшего синода К.П. Победоносцева (1880). О его позиции свидетельствует, например, резолюция состоявшегося под его председательством совещания православных деятелей (1891): "Быстрый рост сектантства является серьезной опасностью для государства. Всем сектантам должно быть воспрещено покидать свое местожительство. Все преступления против православной церкви должны разбираться не в светских, а в духовных судах. Паспорта сектантов должны быть помечены особым образом, чтобы их нигде не принимали ни на работу, ни на жительство, пока жизнь в России не станет для них невыносимою, Дети их должны силою отбираться и воспитываться в православной вере". Вскоре в Уголовный кодекс были внесены соответствующие статьи: "Ст. 187. За выход из церкви и присоединение к другому религиозному обществу – лишение всех гражданских и личных прав. Ссылка. В более легких случаях – полтора года исправительных заведений... Ст. 196. За распространение еретических или сектантских учений и пособничество в этом – ссылка в Сибирь, Закавказье иди другие отдаленные места" 7 . Но у православных идеологов по-прежнему сохранялись горькие обиды: "Вместо того чтобы властной рукой вырвать из среды русского народа враждебные ему иностранные элементы, мы великодушно вели рассуждения на тему, что религия – дело совести" 8 . При этом все более отчетливо звучит мысль, что с позиций православной церкви единственно приемлемым политическим строем является абсолютный монархизм. 9

Наиболее остро дискуссии по проблемам веротерпимости разгорелись в преддверии революции 1905 г., когда критика со стороны либеральных слоев общества в адрес РПЦ достигла особой остроты и размаха.

Ярко и воинственно принцип веротерпимости защищал, например, Н. А. Бердяев – знаменитый вольнодумец и еретик по критериям церкви: "Свобода совести – основа всякого права на свободу, поэтому она не может быть отменена или ограничена людской волей, государственной властью. Она есть изъявление Бога. Бог в свободе видит достоинство сотворенного им человека. Только в свободном существе образ и подобие Божий обнаруживаются" 10 .

Показательно, что в защиту принципа веротерпимости выступали не только авторы либерально-буржуазного толка (А. С. Пругавин, С. П. Мельгунов, П. Н. Милюков), но и ряд православных иерархов и миссионеров. Событием, например, стало выступление на Орловском миссионерском съезде (1901) М. А. Стаховича, недвусмысленно высказавшегося за свободу совести: "Меня спросят: Чего же вы хотите? Разрешения не только безнаказанного отпадения от православия, но и права безнаказанного исповедания своей веры, т. е. совращения других? Это подразумевается под свободой совести? Особенно уверенно среди вас, миссионеров, я отвечу: да, только это и называется свободой совести... Запретным пусть будет не вера, а дела; не чувства, а поступки, ущербы, изуверство – все то, что уголовный закон карает" 11 .

Что же касается позиции РПЦ, то она была ясно выражена известным протоиереем Иоанном Кронштадтским во время обсуждения этой темы на религиозно-философских собраниях в Санкт-Петербурге (1901 – 1903): "В наше лукавое время появились хулители святой Церкви, как граф Толстой, а в недавнее время некто Стахович, которые дерзнули явно поносить учение нашей святой веры и нашей Церкви, требуя свободного перехода из нашей веры и Церкви в какие угодно веры... Нет, невозможно предоставить человека собственной свободе совести именно потому, что он существо падшее и растленное..." Его страстно поддержали и многие другие официальные православные идеологи 12 .

Если отвлечься от слов и деклараций о намерениях, то можно констатировать антиномичность таких споров, поскольку в них сталкивались, с одной стороны, корпоративные властные (во многом материальные) интересы "земной" церкви, превращенной в один из департаментов царской власти, и с другой – требование веротерпимости и свободы совести, являющееся неотъемлемым элементом христианства. Это противоречие (в принципе неразрешимое) проходит через всю историю христианской теологии.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть, что все эти мотивы явно или в подтексте постоянно воспроизводятся в религиозной литературе нашего перестроечного времени с его обостренной борьбой за молитвенное пространство между Русской православной церковью и другими религиозными объединениями. И давно, казалось бы, перевернутые страницы истории оказываются весьма поучительными для понимания нынешних реалий. Только следует удержаться от легковесного морализирования.

Да, Русская православная церковь была в "услужении" у самодержавия, которое ("услужение") можно называть и "постыдным", особенно если учитывать, что при этом затенялись сугубо "земные" и далеко не бескорыстные мотивы подобного сервилизма. Но в целом такую позицию церкви нельзя сводить к лицемерию ведущих иерархов. Многие священнослужители искренне верили в нераздельность судеб русского народа и православной церкви, в ее историческую роль как основы становления культуры и государственности России. К тому имелись свои основания. Нравится ли нам это или нет, но отечественная культура развивалась как "православная" (в ряде регионов и как "исламская", "буддистская"), если этот термин понимать не в узком церковно-каноническом, а в широком историко-культурном смысле – в том самом, в котором европейскую культуру именуют "христианской".

2.3. Перипетии перестройки

Приход к власти большевиков в 1917 г. внес существенные изменения в исторические судьбы принципа свободы совести. Провозгласив борьбу с религией "азбукой марксизма", отношение к религии большевики объявили частным делом по отношению к государству, а потому поддерживали этот принцип. Так, в обращении "К деревенской бедноте" В. И. Ленин писал: "Каждый должен иметь полную свободу не только держаться какой угодно веры, но и распространять любую веру и менять веру , Ни один чиновник не должен даже иметь права спрашивать кого ни на есть о вере: это дело совести, и никто не смеет вмешиваться" 13 . Эта установка сохранилась и после прихода большевиков к власти.

Уже первая Конституция РСФСР (1918) провозгласила, что "свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами". С некоторыми изменениями подобная формула воспроизводилась и впоследствии 14 . Но это на уровне слов. На деле же программная стратегия партии на "изживание" религии, а значит, и духовенства, и верующих, сохранялась вплоть до перестройки; менялись лишь способы ее осуществления, которые определялись секретными предписаниями, закрытыми партийными рекомендациями, служебными инструкциями.

Перестройка быстро разрушила эту традицию. Первой ласточкой стал руководимый К. М. Харчевым Совет по делам религиозных культов, который занялся лихорадочной регистрацией новых религиозных объединений – часто спешно, бестолково, без серьезной предварительной экспертизы. В целом же сохранялось ощущение юридической неразберихи, многие конкретные решения представлялись произвольными и поспешными. Поэтому все острее осознавалась необходимость принятия авторитетного закона, который обозначил бы легитимные пути к торжеству главного принципа, обеспечивающего неотъемлемое право граждан, – принципа свободы совести.

Эту роль должен был сыграть Закон РСФСР "О свободе вероисповеданий", принятый в 1990 г. Закон предельно либерален, он не требует обязательной регистрации для действующих религиозных организаций (как отечественных, так и зарубежных), сводит саму эту процедуру к простой формальности, а также не ограничивает возможности открытия филиалов и представительств любых иностранных конфессий и религиозных групп. Казалось бы, нормы "цивилизованного общества" восторжествовали надолго. Однако вскоре вокруг закона разгорелись нешуточные государственные страсти. Почему?

Вспомним обстановку тех лет. Общество охватило едва ли не параноидальное стремление приобщиться к "цивилизованному" капитализму с его заманчивой валютой. Поэтому новые законы кроились по западным (в первую очередь американским) меркам, а точнее, в соответствии с тем, как они выглядели на словах, а не в реальном функционировании, о котором наши законодатели имели смутное, сугубо туристское представление. Поэтому они так охотно, а то и боязливо прислушивались к благосклонным или (Боже упаси!) неодобрительным реакциям заокеанских репетиторов по демократии.

Односторонне авторы видели и смысл этого закона: немедленно, "здесь и сейчас" предоставить всем гражданам возможность свободно выбирать, открыто выражать и проповедовать веру в Бога или богов – в какой бы интерпретации она ни преподносилась. При этом мера неограниченности такой свободы расценивалась как показатель степени приобщенности к либеральному Западу. Все эти социологически непроясненные страсти и выразились в законе 1990 г.

Россия сразу же превращается в вожделенное Эльдорадо, куда со всего света устремляются потоки зарубежных миссионеров, новоявленных "пророков", "мессий", "спасителей" с изрядной долей авантюристов и проходимцев. Религиозные (равно как и таковыми себя объявляющие) объединения и представительства растут как грибы после дождя. Уже за 1985 – 1990 гг. почти вдвое увеличивается число "зарегистрированных" религиозных объединений – начиная от миролюбивых квакеров и кончая такими скандально известными, как мормоны, Церковь объединения С. Муна, АУМ Синрикё, даже террористическая "Ананда Марг", запрещенная едва ли не во всех странах мира.

Что же мы получили в результате "религиозного возрождения"? Торжество отношений братства, любви, гуманизма, провозглашенных смиренными служителями Создателя? Увы, совсем наоборот: стремительный рост психологической напряженности, моральное одичание общества в целом, когда боязно входить в лифт с незнакомым человеком или вечером бродить по столице, а материалы о мафиозных разборках, заказных убийствах, всепроникающей коррупции стали каждодневной духовной пищей.

"Цивилизованными" отношениями не могут похвастаться и сами церкви. Стали привычными схватки за освоение и передел российского молитвенного пространства, которые сопровождаются взаимными обличениями, оскорблениями, фальсификацией взглядов оппонента, даже если это "брат во Христе". Враждебностью и злобой в отношении коллег по благовестию проникнута и современная миссионерская литература, в которой все отчетливее проступают не светлые божественные краски, а темные и низменные проявления человеческой натуры.

Было бы глупо отрицать громадную роль закона 1990 г. в разрушении деспотической политики большевистского государства в религиозных делах. Но это не повод для особого умиления: таково было веление жизни. Счет, который следует предъявить его авторам, другой: насколько квалифицированно и ответственно они смогли дух времени перевести на язык профессиональной юриспруденции.

У меня на этот счет сомнения не возникают. Я по-прежнему убежден (и неоднократно писал об этом), что закон был составлен самоуверенными дилетантами, не понимавшими всю сложность, многомерность этой проблемы и, пожалуй, главного: здесь каждый непродуманный шаг обернется тяжелыми необратимыми последствиями не только для деятельности церквей, но и для миллионов людей, больше того – для общества в целом. Подозреваю, что так и получилось.

Можно и дальше указывать на несовершенство закона 1990 г. Но, пожалуй, важнее отметить другую сторону дела, а именно – вскоре он вызвал решительный протест со стороны различных общественных сил и местных законодателей. Не менее чем в 15 областях и регионах были приняты беспрецедентные постановления, которые, вопреки федеральному законодательству, выдвинули целый ряд серьезных ограничений, направленных против новоявленных "нетрадиционных религий" – в первую очередь зарубежного происхождения.

Вполне предсказуемую позицию заняла РПЦ, развернувшая энергичную кампанию против "тоталитарных сект" (прежде всего иноземных). Немалую роль в ней, разумеется, играли сугубо корпоративные интересы, стремление отстоять свое молитвенное пространство, сохранить положение "главной" церкви. Однако многие православные авторитеты в натиске новомодных "религиозных культов" проницательно разглядели угрозу уникальной российской культуре, ее ценностям и традиционному укладу жизни.

Как бы то ни было, закон 1990 г. стал предметом шумной дискуссии: проводились парламентские слушания, стороны публиковали массу статей, экспертиз, поправок. В 1993 г. Государственная Дума приняла новую редакцию закона, на которую президент наложил вето, и т. д. В конце концов 1 октября 1997 г. в силу вступил новый Федеральный закон "О свободе совести и религиозных объединениях", не удовлетворивший ни одну из сторон 15 .

В нем традиционными для России религиями были объявлены православие, ислам, буддизм и иудаизм. Для остальных вводилась усложненная процедура регистрации: в частности, 15-летний испытательный срок при получении статуса юридического лица, иностранным религиозным организациям запрещалось заниматься культовой и иной религиозной деятельностью и т. д. Закон, естественно, вызвал шумный протест со стороны правозащитных организаций, особенно тех, которые, существуя на западную валюту, громогласно апеллировали к нормам международного права 16 .

Обо всех этих событиях, связанных с дискуссиями вокруг принципа свободы совести, я упоминаю неспроста: церковь играла в них активную роль, а поэтому их уроки неизбежно отразились на ее трактовке принципа свободы совести.

В самом деле, с самого начала перестройки светская "демократическая" власть и руководство РПЦ обвинялись в попытках реставрировать привилегированное положение православия в ущерб всем остальным (католической, протестантским и даже родственным православным) конфессиям. Подобные обвинения далеко не беспочвенны. Обе высокие стороны сделали немало ошибочных шагов, лишь способствующих обоюдной компрометации. Это и провозглашение православного Рождества (имеется в виду дата) в качестве официального праздника многоконфессиональной России, и братание светских и церковных руководителей, и церемонии освящения всех и вся, которые даже А. И. Солженицын как-то назвал "шутовскими", и безвозмездный возврат Московской патриархии (1993) всех культовых зданий, принадлежавших РПЦ до 1917 г., несмотря на протест виднейших деятелей культуры и музейных работников. Притчей во языцех стало высокомерное третирование всех других конфессий, как заведомо чуждых российской самобытности 17 . И вот руководство РПЦ, никогда не скрывавшее свое настороженное, если не негативное отношение к принципу свободы совести, официально объявляет о своей позиции.

2.4. Современные вопросы

Суть проблемы очевидна. Церкви предстояло сформулировать свое понимание принципа свободы совести, учитывая два обстоятельства, с трудом совместимые друг с другом. С одной стороны, сохранить традиционную установку, не раствориться в хоре голосов, требующих максимальной свободы для всех без исключения религиозных объединений. С другой – сформулировать ее так, чтобы не выглядеть явным анахронизмом, противником демократизации страны и неотъемлемых прав человека. Патриархат не мог также игнорировать разномыслия, обострившегося в православной среде.

Можно указать на массу общественно-политических организаций, в название которых входят слова "христианский", "православный", причем их основателями и лидерами часто были люди, прямого отношения к церкви не имевшие. Примером могут служить разношерстные религиозные движения и партии, которые пытались перенести на российскую почву образцы западного христианско-демократического движения 18 . Далее, внутри церкви оживились объединения, обличавшие "сергианство" и настаивавшие на том, что самодержавный строй является неотъемлемым компонентом православного вероучения. Причем все они – и приверженцы и противники патриархата претендовали на единоличное представительство "истинного православия", воинственно отвергая все другие толкования. Все это обусловило необходимость примирения крайних точек зрения, выработки официальной доктрины, способной "работать" в новой, непривычной обстановке.

Нетрудно представить, с каким трудом шла выработка единой позиции в комиссии, члены которой придерживались различных мнений по целому ряду пунктов, прежде всего касающихся политической ориентации церкви, – вплоть до оценки нового политического строя. Но в целом, на мой взгляд, удалось выработать документ, достойно представляющий позиции церкви.

В начале "Основ..." четко сформулирована суть и направление деятельности церкви: она должна заниматься не только личным спасением, но активно участвовать в преобразовании общества на принципах христианской морали. Такая позиция конкретизируется в обширном разделе "Церковь и государство", в котором и дается развернутая интерпретация принципа свободы совести: "III. 6. Принцип свободы совести, появившийся как юридическое понятие в XVIII-XIX веках, превращается в один из основополагающих принципов межчеловеческих отношений только после Первой мировой войны. Ныне он утвержден Всеобщей декларацией прав человека, входит в конституции большинства государств. Появление принципа свободы совести – свидетельство того, что в современном мире религия из "общего дела" превращается в "частное дело" человека. Сам по себе этот процесс свидетельствует о распаде системы духовных ценностей, потере устремленности к спасению в большей части общества, утверждающего принцип свободы совести. Если первоначально государство возникло как инструмент утверждения в обществе божественного закона, то свобода совести окончательно превращает государство в исключительно земной институт, не связывающий себя религиозными обязательствами.

Утверждение юридического принципа свободы совести свидетельствует об утрате обществом религиозных целей и ценностей, о массовой апостасии и фактической индифферентности к делу Церкви и к победе над грехом. Но этот принцип оказывается одним из средств существования Церкви в безрелигиозном мире, позволяющим ей иметь легальный статус в секулярном государстве и независимость от инаковерующих или неверующих слоев общества" 19 .

Если мы вспомним прошлое РПЦ, то едва ли эта по-своему четкая и последовательная позиция, проникнутая ностальгией по временам "Святой Руси", может вызвать удивление. Церковь имела все основания говорить об упадке религиозности общества, о процессе его секуляризации и либерализации, когда каждый пытается воссоединиться с Богом в одиночку. В этих условиях церковь, естественно, должна была дистанцироваться от "светского государства", отстоять право на самостоятельность своей нравственно-духовной миссии, надежно обеспечив собственное выживание. Таким образом, свобода совести – это как бы minimum minimorum правовой регуляции, в которой нуждается церковь, чтобы обезопасить себя от произвольного вмешательства власти в ее внутренние дела. При этом РПЦ не отказывается от своих претензий стать "главной" церковью на Руси. Именно таков смысл излюбленных заявлений ее идеологов о том, что равноправие церквей не означает их равенства.

Так религиозная обстановка выглядит на верхнем управленческом уровне, где затеялся перспективный флирт "демократической" и православной власти. Однако при оценке этой позиции РПЦ следует непременно учитывать и более глубокий пласт общества, для нашей темы, пожалуй, более существенный. Я имею в виду уже упомянутый факт, что русская культура в основе своей формировалась как культура православная, хотя и не в церковно-ортодоксальном смысле. Имеется и другое, весьма существенное обстоятельство. На первый взгляд нынешняя ситуация в России отнюдь не является новой: ее история всегда была отмечена борьбой различных христианских конфессий и объединений. Вместе с тем имеются существенные моменты, позволяющие говорить о ней как о неповторимой. Во-первых, уникальна сама обстановка лавинообразного распада прежней правовой системы, создавшего как бы бесхозное молитвенное пространство. Отсюда особая масштабность и агрессивность соперничества различных церквей. Во-вторых, сегодня наибольшую активность проявляют "нетрадиционные религии", которые прежде на российской почве не существовали 20 . Этим еще не устоявшимся понятием обозначают достаточно разнородные группировки, в том числе и так называемые "религиозные культы", которые в значительной мере и предопределяют реакцию общественности (в том числе и РПЦ) на прогрессирующий религиозный плюрализм.

Дело в том, что по своей типологии упомянутые "культы" представляют собой новую форму религиозного диссидентства и оказывают на общество и его культуру иное воздействие по сравнению с "ересями" и сектантством. Вовсе не случайно, что вслед за православными авторами и многие светские специалисты именуют их "тоталитарными" или даже "деструктивными" сектами, что с научной точки зрения едва ли приемлемо.

Эти объединения привлекли внимание всего мира в ноябре 1978 г., когда 914 американцев, последователей "Народного храма", повинуясь приказу своего лидера, покончили жизнь самоубийством. В свое время, заинтересовавшись этим событием, я пришел к выводу, что это не "еретики" или "сектанты" в их обычном понимании, а религиозные новообразования, отразившие особую атмосферу тогдашней "предатомной эры".

Причем одни из них, строго говоря, не являются религиозными (Церковь сайентологии, Трансцендентная медитация), другие представляют собой квазирелигиозные образования, часто с криминальным подтекстом ("Церковь объединения" Сён Муна, "Семья любви" Д. Берга), а третьи обретают черты тоталитарной организации, будучи перенесены на новую культурную почву ("Общество сознания Кришна", "Миссия божественного света"). Но мне тогда и в голову не приходило, что вскоре порученцы подобных "харизматиков" будут беспрепятственно укореняться на российской почве, равно как и последователи "Великого Белого братства", "Богородичного центра", ЮСМАЛОС и подобных организаций отечественного происхождения.

Коротко говоря, типологические особенности таких объединений состоят в следующем 21:1. Во главе стоит харизматический лидер, который выдает себя либо за живого Бога, либо за его доверенного представителя, с которым тот находится в постоянном контакте. Этот лидер уверяет, будто обладает новым "откровением" относительно Бога и реальности. При этом он ссылается не на традиционные священные книги, а на собственные прозрения, беседы с Всевышним. Каждый, кто не разделяет его взглядов, уверяет он, не только заблуждается, но и является слугой Сатаны. 2. Лидер создает особую замкнутую "семью", или "коммуну", в которой утверждает культ собственной персоны (отсюда и название таких групп), устанавливает драконовские порядки, требует порвать с окружающим миром, в том числе и с родителями, передать в его пользу свое имущество и т. д. Основным мотивом его проповедей является запугивание скорым "концом света", спастись от которого можно, лишь безропотно подчиняясь всем прихотям лидера. 3. Одно из главных требований лидера – – заниматься постоянным вовлечением в "семью" новых членов. При этом дело не ограничивается лишь убеждением и проповедями. Главная роль отводится тщательно отработанной психотехнике, практике своеобразного кодирования, которая практически исключает возможность свободного выбора: человек, попавший в машину расчетливой психофизической обработки, вводящей его в полугипнотическое состояние, оказывается беззащитным перед воздействием "пророка", который внушает ему ненависть к окружающему миру, в том числе и к родителям и друзьям, запугивает скорым концом света и ужасами "геенны огненной", в конечном счете полностью подчиняя его своему влиянию.

Обычно сложность законодательства о свободе вероисповеданий связывают с формулированием конкретных статей и норм. При этом как бы заранее предполагается, что отличить религиозное объединение от светского груда не составляет – как и объекты правового регулирования. В жизни все оказывается сложнее: не счесть преступников и проходимцев, осеняющих себя крестным знамением и действующих от имени Бога.

Вопрос можно поставить жестче. Правомерно ли расценивать как "религиозную" любую организацию и доктрину, апеллирующую к Всевышнему, и считать религиозным благовестником всякого субъекта, уверяющего, что он является "воплощением Бога" или его самым доверенным посланцем? И далее, правомерно ли принцип свободы совести распространять на объединения, антиобщественные, человеконенавистнические по самой своей сути: на ту же "Ананду Марг", "АУМ Синрикё", на "Семью" параноика Чарльза Мэнсона, известную зверскими убийствами, или "Ворота в небеса", совершившую массовое самоубийство? Уверен, что уже знание деталей ликвидации "Народного храма" 22 позволяет отрицательно ответить на этот вопрос.

Кстати сказать, власти США, которые любят афишировать свою страну как маяк свободы, довольно быстро разобрались с многочисленными "культами". Одни лидеры (С. Мен, Раджниш) вовремя оказались за решеткой, другие (Л, Хаббард, Д. Берг) едва успели унести ноги; были развернуты серьезные исследования этого феномена, создано осуждающее общественное мнение, один за другим возбуждались судебные процессы. В результате от прежнего бума не осталось и следа. А ведь все эти решительные меры против воздействия "культов" были признаны необходимыми в сложившемся, саморегулирующемся обществе, которое никак нельзя сравнить с беспределом, царящим у нас.

Между тем такие новообразования быстро растут на российской почве. Наиболее крупные из них уже создали четкие иерархические структуры, охватывающие большинство регионов страны, располагают многочисленными опытными "ловцами душ", разветвленной системой явок, изданий, общежитий. Их лидеры владеют солидными финансовыми средствами: зарубежные – за счет поддержки из-за кордона, отечественные – преимущественно за счет присвоения имущества своих последователей. По оценкам специалистов, общая численность россиян, охваченных такими группами, приближается к полумиллиону человек (православные авторы обычно называют цифру в 3 – 4 млн) – и это преимущественно молодежь. Едва ли все это правомерно рассматривать как желанное "духовное возрождение России". Скорее наоборот.

Разумеется, оценки, выработанные за океаном, нельзя механически переносить на отечественные издания аналогичных "культовых" групп. Нужны систематические целенаправленные исследования, способные подсказать меры и регламентации, в том числе и юридические, могущие предотвратить пагубные последствия засилья "Леней Голубковых" от религии. Но уже сейчас можно указать на неоспоримые социально-деструктивные последствия их деятельности. Кратко суммируем уже сказанное.

Во-первых. Вступление в подобные группы происходит в результате не свободного "выбора" того или иного прозелита, в полной мере осознающего мотивы и последствия своего поступка, а под воздействием особой психотехники, вводящей его в полугипнотическое состояние. В общем, это та же "свобода" и те же последствия, которые настигают человека, приобщающегося к наркотикам.

Во-вторых. Как выясняется, дело вовсе не ограничивается сменой мировоззренческих ориентиров. Новообращенный по – падает в полную зависимость от лидера и его окружения, тем более что вступление обычно предполагает отказ от всего имущества, от прежних источников дохода. Эта зависимость еще более подкрепляется запугиванием скорого наступления "конца света", призывом к полному отречению от "грешного мира", в том числе от родителей, родственников, друзей.

Могут возразить: каждый свободен выбирать собственное мировоззрение. Но, во-первых, как уже говорилось, особой техникой вовлечения в подобные новообразования состояние осознанного "выбора" не предусмотрено. Не приходится говорить и об "открытом рынке" идей: финансовые возможности РПЦ и других "традиционных" конфессий не сопоставимы с мощными зарубежными миссионерскими фондами и организациями, которые бесцеремонно скупают эфирное время, арендуют лекционные залы, стадионы, лектории, организуют собственные школы и семинары, заваливают прилавки проповеднической литературой. Едва ли такое положение можно расценить как нормальное.

Я бы сказал еще категоричнее. Да, каждый россиянин вправе верить во что он пожелает. Однако с учетом исторически беспрецедентного и, в сущности, катастрофического положения, в котором сегодня оказалась огромная страна, ответственно сформулированный закон о свободе совести не может предоставлять богатым миссионерским организациям неограниченное право, пользуясь обнищанием населения и развалом финансовой системы, бесконтрольно скупать средства массовой информации, внедрять свои программы в систему государственного образования, насаждать нормы и ценности, потакающие плебейским вкусам и вожделениям заокеанских баббитов, тем самым превращая сокровенную и глубокую российскую духовность в вульгарную и крикливую масс-культуру. Свобода совести и свобода чистогана – это явления разные, и, надеюсь, еще сохранились вещи, которые не продаются – даже за валюту.

Извечная проблема – определить, где проходит граница между свободой и вседозволенностью, общественным порядком и автономией личности, плюрализмом и анархией, духовным насилием и правом на выражение собственного Я. Теоретически она не поддается универсальному решению, годному для всех народов и на все времена, практически – не терпит отлагательства, особенно сегодня. К тому же налицо опасность снова наломать дров, повторив печальный опыт преследования "нерегистрируемых сект" (пятидесятников, Свидетелей Иеговы, адвентистов-реформистов, христововеров). Тогда, правда, была уверенность, что речь идет о действительно религиозных объединениях, да и обвинения против них носили преимущественно политический характер.

Сегодня время, конечно, изменилось. Однако между политическим и религиозным плюрализмом существует определенная взаимосвязь. Широко известны факты, когда региональные власти все активнее апеллируют к местным ("национальным", "народным") верованиям для оправдания своего противостояния "центру". Речь, таким образом, идет об использовании религиозного языка для манипулирования сознанием людей. Нетрудно догадаться, что религиозные (или квазирелигиозные) объединения, не связанные четким, разработанным вероучением, окажутся весьма подходящими для такой роли, т. е. для освящения местнических амбиций, противостояния "федерализму" центра. Полагаю, что на подобную опасность закрывать глаза не стоит.

Одним словом, время "демократического" сладкоголосья кончилось, настало время всерьез задуматься над реальными последствиями деятельности различных общественных организаций и религиозных объединений, в том числе, как сказал бы Локк, об обеспечении свободы в контексте "общего блага".

Сегодня шумные дискуссии вокруг закона 1997 г. едва ли своевременны. Главное – разобраться в том, как он действует на практике, какие непредвиденные ситуации и казусы при этом возникают, насколько компетентны люди, проводящие его в жизнь, когда и в чем нарушаются как права граждан, так и интересы государства и т. д. И лишь в процессе обобщения такого опыта (в том числе и опыта РПЦ) можно будет выработать предложения по усовершенствованию отечественного государственно-церковного законодательства.

Следует только отказаться от попыток использовать учение Христа в корпоративно-корыстных политических целях, не совместимых с самим духом Евангелия, который обеспечил христианству выдающуюся историко-культурную роль. Иными словами, именно деидеологизация и деполитизация отношения к религии будет способствовать восстановлению принципа подлинной свободы совести, выявлению главного пафоса провозвестия Христа: апелляции к личности, признание внутренней свободы и нравственной вменяемости каждого человека.

Такова общая схема, теоретически привлекательная, но тернистая на практике. Здесь возможны попятные движения, возвращения узконационалистических чувств и тоталитарных церковных структур. Причины понятны. Высокая культура, духовность как реальные компоненты повседневной деятельности – явления хрупкие, беззащитные; они подобны тонкому плодородному слою, покрывающему километры бесплодных пород. Так что дело не просто в состоянии общественного духа или интенсивности призывов к духовности и свободе совести, но прежде всего – в реальных социальных, межличностных отношениях, в том, что называется качеством жизни, в том характерном типе человека, который ее символизирует и ею воспроизводится. Да, красота спасет мир, но только в том случае, если суждение это станет реальным критерием и нормой повседневного поведения. Увы, пока в "перестроенной" России не только такого состояния, но и его скромных проблесков не наблюдается.

Сноски:

1 См.: Лютер Мартин. О свободе христианина // Лютер Мартин. Избр. соч. М., 1995.
2 Локк Д. Избр. филос. произв.: В 2 т. М., 1960. Т. 2. С. 141.
3 О свободе. Антология западноевропейской классической либеральной мысли. М.: Наука, 1995. С. 49 – 50.
4 В своей монографии "Баптизм: история и современность" (Спб, 1997) я подробно характеризую борьбу РПЦ против "западного сектантства", особо усилившуюся со второй половины 19 в.
5 См.: Буткевич Т. И. Обзор русских сект и их толков. Харьков, 1910. С.V.
6 Фетисов Н. свящ. Опыт уяснения основных вопросов науки сектоведения // Труды Киевской Духовной Академии. Год V. Кн. VII-VIII. Киев, 1914. С. 452.
7 Цит. по: На пути к свободе совести. М., 1989. С. 344.
8 Введенский А., свящ. Виновато ли духовенство в происхождении и развитии русского сектантства? Спб. С. 30.
9 "Народ любит своего царя. В его выражении готовности на все подвиги во имя войны нераздельны слова "за веру, царя и отечество". Почему? Потому что идея и образ царя, властителя земного, в его сознании связаны с верой и любовью к царю небесному... Где связуются эти два понятия, эти два образа? В церкви... Разорвите эту связь... и вот вам открыта дорога для всех внушений демократических, социалистических и революционных... Вот почему-то и опасны не только для веры, но и для благосостояния государства все эти безумные секты. Пашковцы и штундисты, действительно, открывают в наше отечество широкие ворота... и немецкому царю, и всякому вражескому нашествию" (О религиозном сектантстве в нашем образованном обществе. Второе чтение преосвященного Амвросия, архиепископа Харьковского. Спб., 1891. С. 35).
10 Бердяев Н. А. Государство // Сб. Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 268.
11 Цит. по: Ю. Вениамин (Новик). Православие. Христианство. Демократия. Спб., 1999. С. 349 – 350.
12 Подробнее об этих заседаниях см.: О. Вениамин (Новик). Указ. соч. С, 349 – 356. Здесь же приведены характерные суждения как противников, так и защитников этого принципа. Например, архимандрит Антонин Грановский: "Принцип свободы как произвола лежит в демоническом начале", а поэтому "свобода совести будет способствовать реставрации элементарного язычества". Епископ Никанор в "Московских новостях": "Само словосочетание "свобода совести" абсурдно, так как совесть – судья, а судья подчиняется закону". И т. п.
13 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 7. С. 173.
14 В официальном "Антирелигиозном учебнике" говорилось: "Ни одна страна в мире не знает такой подлинной свободы совести, какая обеспечена для всех в Советском Союзе" (Антирелигиозный учебник. М., 1940. С. 465).
15 Наиболее полное представление о дискуссиях вокруг проблемы свободы совести в современной России дает серия сборников: На пути к свободе совести. М., 1989; Религия и демократия. На пути к свободе совести-П. М., 1993; Религия и политика в посткоммунистической России. М., 1994; Религия и права человека. На пути к свободе совести-Ш. М., 1996.
16 См. заключение на этот закон в журнале "Религия и право". М., 1997. № 2 – 3. Детальное представление о взглядах американских правозащитников дает объемистый сборник "Права человека и религия". Хрестоматия. Составитель игумен В. Новик. М., 2001.
17 Кстати сказать, в последнее время без купюр переиздан ряд воинственно миссионерских православных публикаций дооктябрьского периода. Подробнее см.: Митрохин Л. Н. Баптизм: история и современность. Спб. РГХИ. 1998. Гл. 1.
18 Подробнее о них см.: Щипков А. В. Христианская демократия в России // Религия и политика в посткоммунистической России, М., 1993. С. 119 – 186. Кстати сказать, уже тогда автор пришел к серьезному выводу: главная причина нежизнеспособности организаций и группировок, провозгласивших идеалы либерализма, заключалась в том, что РПЦ отказала им в поддержке.
19 Основы... С. 20 – 21.
20 См.: Новые религии // Религия в истории и культуре / Под ред. М. Г. Писманника. М., 2000. С. 323 – 342; Новые религиозные культы, движения и организации в России. Словарь-справочник. М.: Изд. РАГС, 1998.
21 Подробнее об этом см.: Митрохин Л. Н. Религиозные "культы" в США. М.: Знание, 1984; Митрохин Л. Н. Религии Нового века. М., 1985.
22 Так, найденная магнитофонная запись свидетельствует, что многие члены "храма" отказывались добровольно последовать призыву своего лидера, Было установлено также, что более чем у 70 человек имелись следы смертельных уколов, которые они сами сделать не могли. Если же напомнить, что охранники "храма" никого не выпускали из постепенно сжимавшегося фатального кольца, то можно констатировать: для многих гибель была насильственной.